Приход Нового года в первую очередь всегда связан с ожиданием чуда, ведь в бездонном мешке старого волшебника есть подарки на любой вкус. Трудно, скорее даже невозможно найти человека, который ожидал бы в новогоднюю ночь неприятностей или беды. И уж тем более, нет на нашем заснеженном пространстве того, кто от праздничного бега часовой стрелки ожидает трагедии: Дедушка Мороз и старуха с косой — вещи несовместные, почти так же как салат оливье и овсяная каша, как морозная елка и поникшая под дождем ива.

И тем не менее встречи эти не так уж редки, как кажется на первый взгляд, - ведь новогодняя ночь зачастую укутана хмельными парами, за толщей которых не видно человеческих лиц…

Сапоги-самоходы и их жертвы

Новогодняя ночь в архангельском городе Коряжма выдалась снежной и морозной. В такую звонкую, пахнущую елкой и мандаринами ночь хорошо посидеть за праздничным столом, после чего выскочить на свежий воздух, где добродушные взрослые люди пускают в высокое небо фейерверки и лезут целоваться, невзирая на то, кто перед ними — пухлогубая северная красавица или радостно тявкающая дворняжка.

Но трое коряжмских красавиц — Вера Кольцова, Аня Гуреева и Ольга Сиверцева — вместо того чтобы гулять на воздухе, всю ночь пили водку, запивая ее вином и самогоном. Крепкие, краснощекие северянки пьянели медленно, причем с каждой выпитой рюмкой девушки становились все злей и злопамятней, обиды лезли, как тараканы, стаями и со всех щелей. Особенно свирепствовала Анна Гуреева — злоба ее блуждала в потемках опьяневшей души в поисках предмета ненависти. И вдруг Аню осенило: девушка вспомнила, что совсем недавно была в гостях у своей знакомой тридцатидвухлетней Татьяны Кокошкиной, где, изрядно поддав, позабыла свои сапоги. Когда же протрезвевшая Гуреева вернулась за обувкой, хозяйка, равнодушно пожав плечами, заявила, что о сапогах ничего не знает: дескать, если и были, то куда-то ушли. Аня не сомневалась, что Кокошкина продала сапоги за пару «пузырей» — хозяйка и ее непутевый сожитель Андрей Балабан пили часто и помногу, разумеется, в том случае, когда были деньги.

Так и ушла Аня, не солоно хлебавши, но обида, вызванная исчезновением сапог, никак не хотела уходить. Теперь же, когда алкоголя в крови было больше, чем самой крови, она и вовсе казалась нестерпимой. Таньку Кокошкину следовало проучить — и проучить так, чтобы воровка навсегда забыла о «самоходных» сапогах и прочих злобных выкрутасах.

Подружки, с которыми Аня поделилась своей обидой, ее поддержали. И Кольцова, и Сиверцева были не против «развлечься», тем более что имелся такой весомый повод.

Через несколько минут озлобленные, подогретые выпитым девицы, прихватив с собой бутылку водки, уже стояли перед дверью квартиры Кокошкиной. Хозяйка, увидев, что гостьи пришли не с пустыми руками, с радостью впустила их в дом. Надо полагать, о сапогах она уже позабыла, во всяком случае, судя по внешнему виду, никакой вины за собой не чувствовала.

Гости расположились за столом, крепко выпили, закусили, чем бог послал. Сожитель хозяйки Андрей Балабан, отмечающий приход нового года уже третьи сутки, быстро захмелел и отправился в соседнюю комнату, где и завалился спать.

Девушки остались наедине с хозяйкой. Не откладывая дело в долгий ящик, Аня приступила к допросу. Кокошкина клялась и божилась, что по поводу пропажи сапог ничего сказать не может: дескать, и не видела, и не знаю. Но Аню, как и ее подруг, эти объяснения нешибко волновали — им нужен был повод, а все остальное не имело значения.

Для начала подруги надавали Кокошкиной тумаков. Хозяйку били сурово, по-мужски: поначалу руками и ногами, после чего стали лупить досками, найденными в квартире. Надо полагать, пьяненький сожитель, дремлющий в соседней комнате, слышал крики и стоны умирающей женщины, но то ли не смог, то не захотел прийти ей на помощь. Не исключено, что ему помешали остатки мужской гордости, запрещающей возиться «с бабами»: дескать, повоюют, повыдирают друг другу волосенки и снова сядут за стол. Хмельной сожитель еще не знал, что гостьи «волосенками» не ограничатся, ведь на уме у них было совсем другое — куда более жестокое и страшное.

Тем временем, пока Балабан возлежал на ложе, раздумывая, стоит ли разнимать подруг или все «утихнет» самой собой, подруги избили Кокошкину до такой степени, что та уже не могла самостоятельно передвигаться. Но этого «северным красавицам» было мало: истыкав женщину ножом, убийцы накинули ей на шею электрошнур, скрученный петлей, и потащили в ванную. Там уже во всю ивановскую шумела вода: кто-то из подруг включил кипяток, намереваясь опустить «вражину» в горячую воду и сварить ее, как яйцо, всмятку. По пути в ванную электрошнур оборвался, но «находчивые» девицы не растерялись, заменив его брючным ремнем, выдернутым из штанов спящего хозяина.

Вода уже клокотала у самого бортика ванны, пар стелился над водой, как утренний туман, горячие брызги обжигали кожу. Придушенная Кокошкина не сопротивлялась, но в тот самый момент, когда Кольцова и Сиверцева, затягивая ремень на шее, запихнули ее в булькающую воду, женщина дернулась, ошпаренные цвета руки вскинулись кверху, после чего обреченно упали на фаянсовое дно. Можно не сомневаться, что Кокошкина умерла в жутких мучениях. Но теперь разошедшимся девицам этого было мало: сожителя тоже следовало прикончить.

Девицы на цыпочках проскользнули в спальню и, не создавая лишнего шума, затянули брючный ремень на шее спящего мужчины. Как пояснили убийцы, Балабана они стремились убить только лишь потому, что им не был нужен живой свидетель, который мог рассказать всю правду о страшной смерти хозяйки.

Через несколько дней, дождавшись, когда выветрится хмель, девицы, гуляя по улице, подошли к машине милицейского патруля и заявили, что трое незнакомцев, ворвавшись в квартиру Кокошкиной, пытались их убить. Они сумели убежать, а хозяева, судя по всему, погибли. Милиционеры, приняв слова девиц на веру, в сопровождении убийц направились в указанную квартиру, где и обнаружили трупы Кокошкиной и Балабана.

Правда, показания троицы показались милиционерам подозрительными, вследствие чего молодые корежмянки были задержаны.

В апреле 2007 года троица предстала перед Архангельским областным судом. За двойное убийство, совершенное в новогоднюю ночь, жестокие девицы были приговорены к лишению свободы сроком от 16 до 19 лет.

Дожить до рассвета

Утром первого января жители тверского городка Западная Двина Виктор Тетюхин и Павел Ребров проснулись с жуткой головной болью. Тетюхин, едва разлепив опухшие глаза, тут же кинулся к заветной полочке, где с вечера «заначил» непочатую бутылку самогона. Однако его ждало глубокое разочарование — бутылка была пуста. Сквозь обрывки разрозненных воспоминаний просвечивала праздничная картинка: они с Ребровым жаждут выпить, а выпить нечего. Тогда Виктор недрогнувшей рукой снимает с полки заветную бутыль с самогоном и разливает пахучую жидкость по стаканам. После этого следовал провал, глухое забвение — выпитого оказалось достаточно, чтобы свалиться замертво и проспать до самого утра.

Зато теперь похмеляться было нечем. Посовещавшись и наскребя какие-то гроши, друганы решили наведаться к соседям — к шестидесятидевятилетнему старику Самсонову, изредка приторговывающему самогоном.

Федор Андреевич был дома. Сердобольный дедушка, давно празднующий приход нового года только рюмкой легкого вина, вошел в положение местных пьяниц и продал молодым людям бутылку даже дешевле, чем продавал обычно. Тетюхин и Ребров, не уставая благодарить добряка-дедушку, помчались обратно. Хрустя новогодним снегом, приятели стремительно пересекли улицу, вбежали в дом и тут же принялись разливать вожделенную жидкость по стаканам. Самогон лебедем растекся по пищеводу, ласково ударил в голову, расталкивая жухлые, скукоженные мысли западодвинских горемык.

Однако облегчение оказалось временным. Дед Мороз прошагал по улицам заштатного городка и скрылся за поворотом, гремя опустевшими бутылками. Тупо глядя на опустевший стол, приятели усиленно соображали, как жить дальше. Но жизни без спиртного они себе уже не мыслили. Тетюхин сунул руки под стол, вынул из погромыхивающего ящика кухонный нож и провел большим пальцем по остро наточенному краю. Ребров понял его без слов — дружки натянули драные куртяшки, выкурили по сигарете и вышли во двор. Обоим было ясно, что жизнь старика Самсонова и двух его бабок — жены и тещи — теперь зависит от их же щедрости. Если дед отпустит пару пузырей самогона без денег — будет жить, не отпустит — пущай пеняет на себя!

Однако старый «хрыч» с порога отказался удовлетворить аппетит загульных покупателей. Как Тетюхин с Ребровым ни убеждали старика, он отказывался отпускать им вожделенное пойло, ссылаясь на то, что еще ничего не «выгнал» — судя по всему, благоразумный старичок понимал, что молодым людям больше пить не следует! Однако Тетюхин с Ребровым считали по-другому.

Когда старик в очередной раз выразил свое недовольство, Тетюхин достал нож и без лишних разговоров всадил лезвие в грудь благоразумного «самогонщика». Самсонов опустился на дощатый пол, зажимая рукой рану в груди, а Тетюхин, войдя в азарт, стал наносить ему удар за ударом.

Через пару минут убийцы, перешагнув через изрезанное тело, вошли в дом и в первую очередь кинулись в спальню к хозяйке. Шестидесятипятилетняя старушка, разбуженная внезапным шумом, приподняла голову, чтобы поинтересоваться, кого это принесла нелегкая в первый вечер Нового года.

Но было поздно — Ребров выхватил нож у напарника и первым делом всадил лезвие старушке в живот. Мертвенная поволока застилала острый, проницательный взор много чего повидавшей на своем веку бабки, сухие губы втянулись в глубь небольшого рта, кровь толчками выходила из глубокой раны, а Ребров все еще стоял рядом с кроватью, не в силах нанести следующий удар. Тогда Тетюхин, видя нерешительность друга, выхватил у него нож и стал наносить старушке удар за ударом. Всего Анне Тихоновне было нанесено порядка тридцати ран, от которых она и скончалась.

Пока хозяйка агонизировала, приятели переместились в следующую комнату, где, заподозрив неладное, исходила криком 87­летняя мать хозяйки Алевтина Никанорова. Престарелую бабулю сбросили с кровати и стали бить ножом — по лицу, по груди, по животу. Старушке, дышащей на ладан, было нанесено около пятидесяти ножевых ударов — целый новогодний «фейерверк».

Только после этого друзья приступили к обыску дома. Довольно быстро они убедились в том, что старик, не пожелавший продать спиртное, был прав — самогона в доме не было! Только на антресолях, куда забрался неуемный Тетюхин, удалось обнаружить пару бутылок слабоалкогольной, густо-приторной сливовой настойки. Да и ту убийцы допить не успели: едва выйдя за порог, Тетюхин уронил бутылки на мерзлую землю, и они разбились. Правда, кроме этого, убийцы вынесли из дома Самсоновых старенький телевизор, надеясь его продать, а на вырученные деньги накупить спиртного. Но не успели — вскоре кто-то из соседей обнаружил лежащего на крыльце в луже собственной крови Федора Андреевича и вызвал «Скорую помощь» и милицию. К сожалению, никого из стариков спасти не удалось, а вот убийц задержали на следующее утро.

Тот «яркий» новогодний вечер, отмеченный с небывалым кровавых размахом, стал для парочки убийц последним в долгой череде однообразных праздников, отмечаемых в условиях тюремного заключения, — суд приговорил Виктора Тетюхина к 21 году лишения свободы, Павел Ребров будет отбывать наказание в течение 15 лет.

Папа, умер Дед Мороз!

Житель белорусского городка Сморгонь Игорь Белевич когда-то активно участвовал в художественной самодеятельности, и с тех пор у него в шкафу пылилась красная «дедоморозовская» шуба и высокая шапка с ватной оторочкой: после новогоднего представления Белевич унес реквизит домой, а вернуть «позабыл».

Вечером 31 декабря, вспомнив о шубе и шапке, добродушный весельчак решил порадовать земляков. Нацепив на себя праздничный костюм, Игорь Алексеевич пошел бродить по квартирам знакомых и незнакомых людей, даря им веселье, а себе — щедрое бесплатное угощение.

К утру Дед Мороз-доброволец был пьян в стельку, шуба и шапка запачканы майонезом и залиты вином, хотя эти незначительные неприятности никак не отражались на настроении веселого сморгонца.

Но так было только до тех пор, пока Дед Мороз, уставший от бесчисленных поздравлений, не прибыл домой. Не успел Белевич разоблачиться, как домой заявился сын Олег — такой же пьяный, веселый и неуемный, как папа.

Увидев отца в наряде старого волшебника, Олег пришел в восторг и стал просить родителя дать ему поносить шубу и шапку. Но папаня, прикипевший душой к новогоднему костюму, отчего-то пошел в отказ. Поведение отца возмутило сына: по его мнению, отец не имел права присваивать себе то, что принадлежало всем! Папаша-индивидуалист до последнего отстаивал свое право быть Дедом Морозом в «личном порядке», а революционно настроенный сын требовал, чтобы отец тоже дал ему возможность стать тем, кого в новогоднюю ночь любят все — от мала до велика.

Идеологический спор закончился банальной дракой. Возмущенный сын в конечном итоге схватился за нож и несколько раз ткнул упертого папаню ножом в грудь. Видя, что отец сидит на полу, а из его разрезанного на груди кафтана обильно сочится кровь, сын испугался и дал деру.

До самого утра он бродил по городу, надеясь, что папа сумеет выкрутиться из беды, если не с помощью сказочного Деда Мороза, то хотя бы с помощью врачей «Скорой помощи».

Но дело оказалось слишком серьезным: полученные раны не позволили отцу оклематься. Игорь Белевич так и умер — лежа на полу, закутавшись в бутафорскую «дедоморозовскую» шубу, густо пропитанную кровью. Утром кто-то из знакомых обнаружил

труп в пустой квартире — Олег все это время гулял, так и не удосужившись проверить состояние отца.

Может быть, старого выдумщика следовало похоронить в красной шубе и шапке, отороченной белой ватой, — веселый сморгонец, умерший от руки сына-убийцы, заслужил необычные похороны.

Хотя, с другой стороны, хоронить в таком наряде его все-таки было нельзя — ведь всем, а в особенности детям, слишком хорошо известно, что Дед Мороз — бессмертен. Хрустя новогодним снежком, ходит он по домам и квартирам, по казармам и баракам, чтобы еще раз доказать глупым смертным людям, вооруженным ножами, ружьями и пистолетами, что счастье — вовсе не миф, оно близко и находится за ближайшим поворотом.

Но чтобы его разглядеть, надо разжать заскорузлые ладони, выпустить на мгновение бутылки, шкалики, стаканы и рюмки и прислушаться к тому, как за окном падает снег.

Тот, кто его услышит, может быть уверен — это и есть его тихий, бесшумный шаг, скоро отворится дверь и на пороге появится оно — огромное, беззаветное, долгожданное…

А что именно, каждый из нас решает сам.

не понравилось

понравилось

Добавить комментарий

|

	Автор *: Адрес электронной почты: Комментарий*: Код проверки*:
	Поля, отмеченые звездочкой *, обязательны для заполнения.

grim 24 Jan, 2008 13:43:20