Необыкновенный ребенок,

каким первые годы после рождения считала Рому мама, родился слабеньким и болезненным. Родился не один — близнецы часто случались в роду по материнской линии. Но выжить удалось одному. Второй младенец, пол которого остался неустановленным, родился мертвым.

Мама души не чаяла в сыне. Любила, баловала его. Мальчик ни в чем не знал отказа. Он был кумиром семьи, хотя отец и пытался воспитать из него «настоящего мужчину» методом диктата и физической силы. Зато мама всячески демонстрировала необыкновенную одаренность ребенка: читать-писать научился рано, еще до школы. Мама мечтала, что сын вырастет неординарным человеком. Со временем мечты уступили место разочарованию. Но мать по-прежнему чрезмерно опекала Рому, вызывая в ребенке тихий детский протест. С отцом у мальчика отношения всю жизнь не ладились. Он боялся отца с его диктатурой физической силы и преклонением перед деньгами. Битье было основным методом отцовского воспитания.

В семь лет мальчик научился курить и начал мастурбировать — научили одноклассники-первоклашки. За этим занятием он был застигнут и сурово наказан. Страх перед наказанием остался, но курить и онанировать Роман не бросил. Стал прятаться от родителей. На почве постоянного страха началось недержание мочи. Мальчик стал бояться, что дети, узнав об этом, будут его дразнить. Страх все больше овладевал Ромой, со временем став постоянным спутником.

В восемь с половиной лет с ним случилась еще одна беда: упав во время игры, он получил закрытую черепно-мозговую травму.

Родители в больницу с этим не обратились, вроде само прошло, только на характере мальчика сказалось. Он стал нервным и агрессивным. Его стало раздражать все, что можно назвать словами «неказистый, жалкий». Романа бесили облезлые бродячие кошки и собаки, грязные бомжи-алкоголики. У него появились приступы необузданной жестокости. В такие моменты он убегал из дома и расстреливал камнями окна проходящих электропоездов. Ему не было и девяти лет, как он стал мучить и убивать мелких зверушек — ежиков, птичек, кошек. Агония смерти завораживала и вызывала в нем сильные ощущения. Узнав, что сын убивает животных, мать усилила контроль, буквально за руку водила в школу и домой, вызывая в сыне еще больший протест. Мальчик все чаще стал убегать из дома. В один из таких побегов он поджег склад с сеном, а потом с упоением и восторгом наблюдал, как все горит, как суетятся вокруг беспомощные пожарные. Он чувствовал себя всемогущим.

«Феномен Чикатило» — такой диагноз поставили 13 ноября 1992 года в Ростове-на-Дону в лечебно-реабилитационном научном центре «Феникс», возглавляемом судебным психиатром профессором Александром Бухановским, куда измученная «странностями» сына мама его привезла. Диагнозу предшествовало обследование. Мальчик не скрывал от профессора и врачей своих пристрастий, охотно делился страшными фантазиями. Курс лечения он проходил за счет Центра. У родителей не было на это средств, ведь лечение было необычным, не от простого нервного расстройства. «Феномен Чикатило» — такое заключение выдали матери мальчика, научные выводы профессора Бухановского о том, что сексуальных маньяков можно выявлять еще в детском возрасте и лечить, еще раз получили свое реальное подтверждение.

В центре Бухановского мальчик провел год. Был мил и контактен с медперсоналом женского пола. Явно презирал других детей с психическими отклонениями. Он по-прежнему считал себя необыкновенным.

После года лечения в «Фениксе» он перестал мучить и убивать животных. Успокоенная мать стала привозить сына на консультации все реже. Вскоре и вовсе стала ограничиваться беседами по телефону.

Состояние мальчика резко обострилось летом 1993 года после того, как он стал жертвой сексуального насилия, совершенного подростками. Он все рассказал маме, но чем она могла помочь? Еще один страх — страх, что это повторится — поселился в душе Романа. Он снова стал все чаще убегать из дома, расстреливать камнями электрички, подкладывать на рельсы камни, мечтая увидеть крушение поезда и много окровавленных трупов. Чтобы все ахали, но никто не знал, кто это сделал. Все чаще его тянуло на кладбище.

— В полнолуние я будто в другого человека превращаюсь, — делился он своими переживаниями с лечащим врачом «Феникса», куда мама опять привезла его. — Мне очень хочется раскапывать могилы на кладбище…

Еще год прошел относительно спокойно. Мальчик подрос, стал ломаться голос, он стал интересоваться девчонками, только они его не замечали. Да и сам робел. Теперь, убегая из дома, он пропадал на кладбище, где было тихо и спокойно. Это помогало погасить озлобленность на окружающих. Мать заметила перемены в сыне и испугалась. Когда на него «находило», он становился, по ее словам, похожим на охотящегося зверя. Взгляд, походка — все пугало. Сын в то время, как мог, боролся с собой. Как-то, чтобы перехотеть идти на кладбище, съел целый тазик винегрета. И перехотелось. Только мама ругалась.

Со временем появилась тяга к выкапыванию трупов из могил. Он искал на кладбище свежие могилы, рыл руками землю, обливаясь потом от страха, мечтая потрогать труп. Один раз это ему удалось. Камнем пробив крышку гроба и просунув туда руку, он потрогал лицо покойника.

Бессистемное лечение помогало мало, а некрофильские фантазии не отпускали. Появилась тяга к маленьким детям. В мечтах он встречал маленькую девочку и… Как-то чуть было Рома не осуществил свои мечты, когда возле породного отвала он встретил пятилетнюю девчушку. Остановил страх перед арестом и тюрьмой. Все чаще он стал просить маму познакомить его с женщиной постарше, чтобы он мог получить нормальный секс. Мечтал об этом. Мысленно был с этой женщиной груб и жесток — чего с ними цацкаться! Сказывалась отцовская школа: женщины — не люди. После очередных просьб и кошмарных некрофильских откровений мать поместила его в местную лечебницу, где ему вновь провели курс по методике профессора Бухановского.

Зверь рвется на свободу

Летом 2001 года, когда парню уже исполнилось 20 лет, связь с «Фениксом» практически оборвалась. Роман отучился в училище, поступил на заочное отделение в престижный ростовский вуз, начал встречаться с девушками, и мать совсем успокоилась. С девушками, правда, не ладилось. До секса не доходило — он робел, находя этому разные объяснения: то они требуют больших материальных затрат (отцовские мотивы), то слишком гордые.

Осенью он прошел очередной курс лечения, но это помогло мало. Вскоре навалилась депрессия, сопровождаемая тягой к спиртному. Пил, чтобы расслабиться и заснуть. Но вскоре смог побороть себя, представив, что превратится в грязного бомжа-алкаша, которых он так ненавидит. Помогло на какое-то время (хотя диагноз «алкоголизм» ему позже поставили). Пытался устроиться на работу в морг, чтобы быть поближе к трупам. Не взяли — надо было заплатить за должность санитара. Морг — «золотое» дно. Оставаясь внешне милым, интеллигентным юношей, он все больше уходил в себя, борясь со своими фантазиями и страхами. Вся жизнь превратилась в сплошной страх. Зверь, живший в нем, не давал покоя.

В марте 2002 года это случилось. Неделю он бродил по кладбищу, читая надписи на памятниках, курил, пил пиво. По-прежнему хотелось крушить все вокруг, как он делал это раньше, разрушая надгробия. На одной из могил увидел женщину-бомжа. Пьяная бродяжка из тех, кто живет и кормится на кладбище, на знакомство пошла, не задумываясь. Допили полбутылки водки, которые он прихватил на чьей-то могиле. Потом он предложил бродяжке заняться сексом. Та согласилась, но, начав, вдруг резко оттолкнула его от себя. Этим она подписала себе смертный приговор. Вцепившись ей в горло руками, он повалил женщину на землю и начал душить. Когда она перестала сопротивляться, стал кусать ее грязное тело, спускаясь все ниже и ниже… Половой акт с еще теплым трупом не получился. Это его взбесило.

Потом какое-то время он посидел на скамеечке у ограды могилы. Покурил и, бросив непотушенный окурок в кучу одежды, сорванной с женщины, ушел.

Обгоревший труп бомжихи нашли на следующий день работники кладбища.

Прогулка с маленьким мальчиком

С момента убийства на кладбище прошло чуть больше года. Один раз он приходил на то место, покурил, посмотрел на выжженный кусок земли. Снова вспомнил, как все было. Воспоминания только распаляли. Рецидив случился 9 мая 2003 года, в День Победы.

В тот день семья Романа ждала гостей, но никто не пришел. Праздник отметили пивом в семейном кругу. Роман пошел спать, мать тоже прилегла. Когда проснулась поздно вечером, сына не было.

Семья Мазиных (фамилия изменена. – прим. авт.) тоже отмечала День Победы в семейном кругу. Под вечер дедушка с бабушкой пошли домой, забрав в гости пятилетнего внука. Старики пошли смотреть телевизор, во дворе оставались сын с невесткой и семейная пара, пришедшая к ним в гости с двумя детьми. Был еще и Роман. Один, без девушки. Он часто о чем-то разговаривал с мальчиком, чем вызвал тревогу бабушки.

— Я объясняю ему, что нельзя драться, — успокоил Роман пожилую женщину, когда она, не выдержав, спросила его, о чем это он шепчется с внуком. Бабушка успокоилась.

Часов в десять вечера дед кинулся: «Внука спать надо укладывать». Но во дворе мальчика не оказалось. Не было и Романа. Кто-то предположил, что тому опять стало плохо (его весь вечер тошнило), посмотрели в туалете — никого. Встревоженные родственники отправились на поиски ребенка. Охранник завода, расположенного поблизости, сказал, что видел недавно мужчину, который вел за руку маленького мальчика. Но лиц не рассмотрел — темно было. Побегав по окрестностностям, родственники пошли в милицию. Повторный поиск не дал результатов. (К слову сказать, в поисках принимал участие и Роман, то и дело вынужденный оправдываться, так как никто ему не верил, что не он увел малыша со двора.)

Утром 10 мая родственники мальчика опять пришли в отдел. Родственники высказали подозрения, что это Роман увел ребенка. Тогда еще никто не думал о версии сексуального маньяка. Да и рано еще было строить версии.

Часа в три дня Романа привезли в отдел милиции для беседы. Он сразу пошел в полный отказ: «Я один гулял, после пива плохо было». Но в ответах на вопросы оперов путался.

Тем временем сотрудников отдела поднимали по общей тревоге — на пять вечера было назначено «прочесывание» местности. Но задержанный к вечеру дал показания и потом показал место, где он убил ребенка.

Меня лечить надо

Мертвый ребенок лежал на камнях, голый, весь в синяках от укусов.

— Я не убивал, — твердил следователю Роман. — Я не убивал.

Но улики, обнаруженные на месте убийства, говорили обратное. Первый допрос в прокуратуре был налаживанием психологических контактов. Роман был очень замкнут, явно испытывая страх. Страх загнанного в клетку зверя. Потом постепенно разговорился, легко рассказывал следователю о своих влечениях, об убийстве. Рассказывал подробно, но как-то уклончиво. Часто звучало: «Я болен. Меня лечить надо».

Рассказывая об убийстве бомжихи на кладбище, Роман явно испытывал эмоциональный подъем, как бы заново переживая все те ощущения, которые он испытывал тогда. А временами казалось, что он просто наслаждался воспоминаниями. Рассказал, что мальчика он увел со двора, пообещав купить ему конфет в ларьке. Он купил себе пиво, а на конфеты денег не осталось. Мальчик обиделся, но он напросился идти с ним гулять. Роман якобы пытался его отговорить, но ребенок не отставал. Просил показать ему горы-терриконники. Под старым породным отвалом все и случилось. При спуске с террикона, в ложбинке, Роман подтолкнул мальчика, тот упал и поехал вниз.

— Я испугался, что он расскажет об этом родителям, и у меня возникло желание его убить, — говорил он следователю. Крепко сжав тоненькую шейку ребенка, Роман подождал, пока тот затихнет. Положил на камни. Потом ему захотелось увидеть мальчика голым, и он раздел его. Присел, рассматривая поближе, потом, как он говорил, стал нежно покусывать детское тело, опускаясь все ниже. Позже экспертиза покажет, что в момент, когда маньяк кусал ребенка, тот был еще жив и испытывал сильную физическую боль.

Когда все было закончено, Роман посидел возле трупа, допил пиво, отшвырнул пустую бутылку куда-то в сторону и как ни в чем не бывало пошел домой. Через несколько минут он встретил обеспокоенных родственников мальчика и вместе с ними стал искать ребенка.

Слушание уголовного дела серийного сексуального убийцы Романа Савченко, признанного психиатрами ограниченно вменяемым и способным отвечать по закону за совершенные преступления, началось 16 декабря 2003 года. А 29 декабря судья принял решение о повторной экспертизе во избежание судебной ошибки.

Сомнения судьи понять можно — диагноз у подсудимого был просто шокирующим. В упрощенном варианте это звучало как некрофилия садистского типа. То есть патологическая потребность в убийстве и в совершении сексуальных действий с трупами. Поэтому и процесс был закрытым. Мама пятилетнего мальчика, последней жертвы некрофила, в суде не присутствовала — была тяжело больна.

25 мая 2004 года судья зачитал приговор — 15 лет лишения свободы с содержанием в колонии строгого режима с принудительным лечением по месту отбывания наказания.

Работа над ошибками

Еще на следствии Савченко дал показания по совершенному им убийству восьмилетнего мальчика в феврале 2002 года. В суде он подтвердил свои показания, но суд счел это убийство недоказанным. В свое время за это убийство уже были ошибочно осуждены отец ребенка и его крестный отец. Спившиеся, полностью деградированные люди, они признались в том, что сначала жестоко избили ребенка, а потом вывезли его тело на территорию заброшенного завода, где пытались сжечь.

Покрытый синяками, со следами ожогов, голый труп мальчика нашел 14 февраля охранник при обходе территории. Тогда ни у следователя, ни у суда не возникло сомнений в показаниях родителей мальчика и его крестного отца. Семья из числа асоциальных — не работает никто, пьют запоем. В доме полная нищета, голод, холод и запустение. Дети (два малолетних сына) не ходят в школу, несмотря на то, что маму то и дело вызывают в органы опеки на беседу. Вот и допились до того, что оговорили сами себя. Отцу тогда дали восемь лет лишения свободы, крестному — один год колонии-поселения. Мать убитого ребенка проходила по делу свидетелем.

Савченко в суде об этом убийстве говорил просто — бродяжку какого-то убил. Позже следствие установило, что мальчик в тот вечер, избитый, ушел из дома и, встретив некрофила, попросил его дать еды. Савченко и повел ребенка в укромное место, где зверски с ним расправился. Экспертиза дала заключение, что смерть мальчика наступила от черепно-мозговой травмы.

После задержания некрофила и его признания в этом убийстве следствие по делу было возобновлено и проведена после эксгумации трупа ребенка повторная экспертиза. На этот раз судмедэксперты дали иное заключение — механическая асфикция. Мальчик был задушен. Уголовное дело по этому убийству было выделено в отдельное производство. И все началось сначала. На этот раз были найдены свидетели, которые видели мальчика с некрофилом в тот февральский вечер. Было проведено много дополнительных судебно-медицинских экспертиз, и в итоге начался второй судебный процесс над некрофилом.

В 2007 году отец мальчика и крестный решением областного суда были освобождены из мест лишения свободы. Точнее, родной отец. Крестный, осужденный на один год, давно освободился, и когда его стали искать, как свидетеля по делу, выяснилось, что он давно умер от передозировки алкоголя. Не нашла милиция и родного отца мальчика, хотя того объявили в федеральный розыск.

Ростовский областной суд счел вину Романа Савченко доказанной и вынес новый приговор — 18 лет лишения свободы по совокупности. С принудительным лечением по месту отбывания наказания.

Лечиться всю жизнь!

По мнению профессора Александра Олимпиевича Бухановского, если тюремные психиатры будут выполнять все назначения, к окончанию срока наказания Савченко выйдет на свободу почти здоровым человеком. Но лечиться от маниакальной тяги убивать ему придется всю оставшуюся жизнь. В противном случае вновь победит кровавое чудовище, живущее в Савченко. И будут рецидивы еще кровавее, чем были.

Правда, пешие прогулки были редкостью — в основном семья Мэри и Джима Доновальда, как и большинство американцев, передвигалась на автомобиле.

Так было и в тот самый злосчастный день, когда новоиспеченный родитель Андрюши, «папа Джим», решил съездить вместе с мальчиком на работу. Подъехав к месту парковки, Джим оставил автомобиль на стоянке, закрыл дверь и ушел. При этом сорокадевятилетний отец забыл о том, что у него в машине сидит двухлетний сын.

Джим не возвращался до самого вечера, пока не кончился рабочий день. Все это время малыш сидел в машине, стоявшей на солнцепеке. По мнению экспертов, температура внутри автомобиля в этот небывало жаркий день достигла более 50 градусов по Цельсию — можно сказать, благодаря отцу, двухлетний мальчик в течение дня жарился на солнце. Разумеется, детский организм такого испытания не выдержал — Андрюша Яхонтов скончался от обезвоживания.

Трудно сказать, что стало причиной такой подозрительной «забывчивости» — те, у кого есть родительский опыт, могут вспомнить свои ощущения, когда ребенок оставался где-то один. Можно сказать с уверенностью — нормальный родитель будет волноваться. А уж не вспомнить о мальчишке в течение дня — нет, в это поверить невозможно! Или родитель не совсем здоров, или в этом поступке был злой умысел.

Как бы там ни было, Джима Доновальда арестовали, вскоре ему предстоит предстать перед лицом закона. Как известно, американские законы в сфере защиты прав ребенка гораздо жестче, чем российские. Так что есть надежда на то, что «забывчивый» папа в конце концов получит по заслугам.

Впрочем, можно не сомневаться, что любое, даже самое суровое наказание не остановит детскую смертность до тех пор, пока к детям не будут относиться как к полноценным членам общества, а не как к «инструменту», необходимому для приобретения престижа и статуса.

По статистике, за последние несколько лет погибли более 1200 усыновленных детей — в большинстве случаев в их смерти виновны усыновители.

И необходимо срочно остановить этот смертный вал.

(Фамилия осужденного изменена.)