— Это были деньги семьи, — ответил дон. — Ты подвел семью.

Если вы еще не поняли, — речь шла о мафии.

Биться головой было поздно.

(Окончание следует.)

Грохнул выстрел.

Я перекатился и выхватил из кобуры пистолет.

Двое копов шли ко мне через улицу. Первый держал в руках дробовик.

— Брось оружие! — приказал он. — Тебе некуда бежать.

Он был прав.

Я спрятался за машиной и передернул затвор.

Полицейский выстрелил снова. Меня окатил град осколков.

— Помогите, кто-нибудь! — истошно закричала женщина.

Она стояла на коленях, над мертвым телом.

Я поднял пистолет и выстрелил. Не знаю, зачем, — бедняжка на меня даже не смотрела.

Просто так было нужно.

Она упала ничком, на белом платье расплылась кровь.

— Брось оружие! — закричал коп.

Я рванулся в сторону и выстрелил на ходу.

Пуля угодила копу в лицо. Тот упал ничком и выронил дробовик. В ту же секунду раздался выстрел.

Меня толкнуло в спину. Я упал, — сперва на одно колено, потом на два.

Кровь хлестала из моего живота.

Такая рана всегда смертельна, — можно даже не звать доктора.

— Брось пистолет! — приказал второй коп.

Я поднял руку, — да, это мне далось нелегко. Полицейский спустил курок. Мое тело дернулось, и я упал на асфальт.

Но в последний момент мне все уже удалось выстрелить.

Мой пистолет рявкнул дважды. Копа швырнуло на стену, его голова бессильно свесилась набок.

— Вправо, вправо, черт тебя подери! — заорал Фрейзер. — Когда дохнешь, ты должен упасть направо, сколько раз повторять?

— Стоп, снято, — крикнул помреж.

— Да ни хрена не снято, — разорялся Фрейзер. — Опять весь кадр испортили. Столько пленки, времени, денег! А эти сучьи дети не могут даже сдохнуть нормально. Ну сколько ж раз репетировали!

Мне помогли подняться.

— Больно, — пробормотал я.

— А как же, — согласился помреж. — Искусство требует жертв.

Мертвая женщина теперь сидела, положив локоть на манекен, и затягивалась сигаретой.

Я склонился над полицейским.

— Вставай, Барни. Счас по новой начнем.

Глаза у него были стеклянные, рот приоткрылся.

А еще я почувствовал запах крови — самой настоящей.

Я расстегнул его куртку, — и увидел две рваные пулевые раны.

Все-таки я его прикончил.

Вот черт…

* * *

утром того же дня

— И что? — спросил дон Джиованни.

— Ну…

Я замялся.

Как объяснишь ребенку, что Санта-Клаус не пришлет ему на Рождество голову учительницы, с выколотыми глазами?

— Проще говоря, вы потеряете деньги.

— Много?

— Все.

Дон Джиованни поерзал в своем кресле, потом нахмурился.

Я чувствовал себя так, словно надо мной в небе завис огромных размеров слон, — и сейчас рухнет прямо на мою тыковку.

— Но вы ведь не так уж много вложили, верно?

— Много, — отрезал он.

Я огляделся, прикидывая, — обо что бы побиться лбом.

Дон Джиованни взмахнул рукой, и к нему подскочил Паоло. Тот работал при боссе записной книжкой — помнил разные полезные мелочи, от имен шлюх, которые понравились боссу, до дня рождения тещи, жившей в Палермо.

Наверное, Паоло побаивался, что наступит день, — и его тоже постигнет участь старой записной книжки. Сожгут, а корочку выбросят.

Но парень старался не думать об этом.

Дон Джиованни кивнул, и Паоло привычно наклонился к нему.

Они пошептались.

— Где-то находишь, где-то теряешь, — пискнул я. — В конце концов, это просто деньги.

— Нет, — ответил дон Джиованни.

Маленький дятел упорно стучал мне в голову, и только теперь я понял, что это означает.

— Вы ведь вложили свои деньги, да? — с надеждой спросил я.

Дятел тукнул еще раз, — и я вспомнил, что дон Джиованни потерял много башлей после падения NASDAQ.

— Это были деньги семьи, — ответил дон. — Ты подвел семью.

Если вы еще не поняли, — речь шла о мафии.

Биться головой было поздно.

Осталось только треснуть бутылку пива и вскрыть себе осколками вены.

— Но я же не говорил вкладывать, — возмутился я. — Я просто познакомил вас с тем продюсером. И потом, у меня нет семьи.

Дон Джиованни медленно опустил голову.

— Ты мне нравишься, парень, — сказал он. — Хотел бы я иметь такого сына. Но суди сам. Если мы профукаем деньги, то оба окажемся где-нибудь в фундаменте небоскреба.

Он обернулся.

— И ты тоже, Паоло, так что не волнуйся.

Босс крякнул, открыл бутылку перье и сделал пару глотков.

— Мне казалось, Мэтт Фрейзер хороший режиссер.

— Так и есть, — согласился я.

— Тогда в чем проблема?

— Критики его любят. У парня куча призов, два «Оскара», — правда, он получил их в восьмидесятые. Но публика изменилась. Им теперь трансформеров подавай.

— Наш фильм провалится?

— Три последних картины лопнули с треском. Ну ладно, пять. Продюсер вам не сказал? Перед Фрейзером закрылись все двери. Никто не хотел давать ему деньги под новый фильм. Вот почему он искал инвесторов, и…

— Нашел старого дурака? — подсказал дон Джиованни.

— Фрейзер здесь ни при чем, — отмахнулся я. — Он с другой планеты. Не думаю, что этот парень узнает деньги, если их увидит. А вот Роберт наш хитроухий другое дело…

Боб ди Марко был самым известным продюсером в Голливуде.

Лет этак сто назад.

Теперь его оттеснили в сторону и затоптали. Боб понимал, что новый фильм Мэтта Фрейзера получит кучу наград.

Если не «Оскара» или «Золотой глобус», — то «Серебряного медведя» в Берлине наверняка. Вот почему он взялся за этот проект, — хотя понимал, что деньги найти будет очень сложно.

— Когда Боб приедет? — спросил дон Джиованни.

— Уже должен быть.

Я взглянул на часы.

Студия словно вымерла. Обычно здесь копошились сотни людей, — но бюджет у фильма был маленьким, и Роберт не стал нанимать почти никого.

Он еще помнил те дни, когда фильмы снимались за два-три дня, и почти ничего не стоили. И надо признать, — в то время ленты были не в пример лучше нынешних.

— Когда Паоло начнет бить Роберта, — пискнул я, — можно я пойду?

— Нет.

— Тогда можно смотреть не буду?

— Тара опять напилась.

Из дверей появилась голова Мэтта.

Он был похож на клинок топора, — с глазами и зубастой улыбкой. Пару недель назад Фрейзер сломал челюсть своему прежнему продюсеру — за то, что тот пытался перемонтировать фильм.

Почему-то с тех пор с Мэттом никто не хотел работать.

Странные люди, эти продюсеры!

На дона Джиованни Мэтт даже не посмотрел. Тот был для Фрейзера всего лишь денежным мешком, — то есть существом низшего порядка.

— Как напилась? — удивился я. — Нам же снимать сегодня.

— А рядом я нашел вот это.

Фрейзер помахал пустым пузырьком.

Не снотворное, к сожалению, — Тара не собиралась убивать себя. Просто веселые таблетки, которые так славно идут под пиво.

Мы прошли за Мэттом.

Тара Райд лежала на широком диване, с пустой бутылкой в руке. На ней был только халат, распахнутый на груди, — миллионы ее поклонников по всему миру дорого бы отдали за то, чтобы это увидеть.

Правда, блевотина, застывшая на лице и на шее Тары, слегка портила картинку.

— Вечеринка была, — заметил Фрейзер, оглядывая погром.

Впрочем, это и без него стало ясно.

Дон Джиованни уткой подошел к Таре. Потыкал в бок, — бесполезно. Не проснется, даже если руку отрезать.

— Почему ж меня не позвали, сволочи? — бормотал режиссер. — Что, слишком старый стал? Молодым обуза? Э… А были времена…

— Тара Райд пьет? — удивился дон Джиованни.

Теперь он горько жалел, что прикоснулся к волшебству кино.

Теперь руки не отмоешь.

— Пьет, колется и спит со всеми подряд, — согласился я. — Не наступите, там презерватив… Э… Проехали.

— Тогда зачем ее взяли? — возмутился дон Джиованни.

— Только она и согласилась сниматься.

Фрейзер, казалось, даже гордился тем, что стал изгоем в мире Голливуда и с ним хотят работать лишь неудачники. Интересно, как он запоет, когда этот фильм закроют?

В комнату влетел Роберт.

Старый, потертый, — он носил дорогие очки и модный костюм, но даже они не могли украсить его унылую рожу.

"Ди Марко всегда улыбался, — конечно, кроме тех случаев, когда получал коленом под зад

— Линда на помеле! — заверещал он.

Мы с Мэттом переглянулись.

Линда Старк представляла хозяев студии. Не женщина, а одна огромная пасть, готовая цапнуть каждого, кто по свистку не подпрыгнет.

— Если ведьма увидит, что Тара в стельку пьяна, нам конец, — философски заметил Фрейзер.

Я поморщился.

Мэтт и правда был безумно талантлив. И он привык, что его дар, репутация и призы позволяют вечно выходить сухим из воды.

Нельзя сравниться с гением в пофигизме.

Но рано или поздно удача всегда кончается, — и я понимал, что вот сейчас мы это и увидим.

— Если убьет, не страшно, — отрезал Роберт. — А вот если выгонит нас со студии, это будет беда.

Он посмотрел на пьяную девушку.

— Надо ее куда-нибудь спрятать. Линда ведь не знает, что у нас в плане, да? Скажем, что сегодня снимаем без Тары. Скажем… перестрелку.

Я нахмурился.

— Каскадеров же нет.

— Зачем нам каскадеры? Мы же не прыжок с небоскреба будем снимать. Пару раз нажать на курок даже я сумею.

Он огляделся.

— Куда бы нам ее деть?

За окном затормозила машина.

Я выглянул из окна и увидел Линду Старковски.

В детстве каждая девочка мечтает стать прекрасной принцессой. И только одна из тысячи понимает, что этого никогда не произойдет. Она смиряется с тем, что останется Морда-Утюгом, — и начинает искать другой смысл в жизни.

Если задуматься, то быть ведьмой на помеле тоже неплохо.

— Что она может сделать? — спросил дон Джиованни, глядя на то, как Линда марширует через дорогу.

— Все, — кратко ответил я.

— Положим Тару в подсобку, — предложил Фрейзер.

Роберт недоверчиво взглянул на него.

— Вздор. Она туда не поместится.

Мэтт только усмехнулся.

— Успокойся. Я уже много раз так делал.

Только теперь Боб понял, что эта сценка играется не в первый раз. Точно так же дурили и его самого, — пока он не согласился стать продюсером фильма.

Как все пройдохи, ди Марко терпеть не мог, когда его самого обманывают. Поэтому он вскипел от гнева и наверняка решил, что жестоко отомстит Фрейзеру.

Но до этого еще надо было дожить.

Роберт ухватил Тару под мышки, — и сразу скривился, когда наша красотка во сне дыхнула на него перегаром.

— Больше никогда… — бормотал он. — Чтобы еще хоть раз…

"Фрейзер взял ее за ноги

— Ребята, — пробормотал я. — А тут уже занято.

И правда, запихивать Тару было некуда.

В подсобке, скорчившись, лежало мертвое тело. Голова разбита чем-то тяжелым, кровь темнела на швабре, — видно, убийца наскоро замывал пол в комнате после того, как спрятал покойника.

— Э, да ничего страшного.

Мэтт Фрейзер поглядел через мое плечо.

— Положим сверху. Поместится.