— Они поссорились. Это бытовое убийство. А того, другого — зарезали. Удар четкий, быстрый, работал профи. Вроде тебя.

— С ножами я завязал, — отмахнулся я. — Много крови, на химчистку денег не напасешься. Кем были типы, что на меня напали?

— Люди букмекера. Пришли выбивать долги, вот и приняли тебя за Хэнка.

(Окончание следует.)

— Ты мой должник, — сказала Глория Рубен.

— Черта с два.

Мы вошли в фойе.

Дом мне сразу понравился. Будь я крысой, — сразу бы в него вселился. А вот людям, наверное, здесь приходилось туго.

— Я вытащила тебя из той истории, с перестрелкой. Без меня ты бы уже давно торчал за решеткой!

Она протащила меня к лифту. Я упирался, как мог.

"— Глория, радость моя. Ты помогла, и я тебе благодарен

— Тебе ж ничего не придется делать. Мы просто поговорим.

При этих словах у меня сразу зачесалось в боку, — там, куда меня пырнули ножом. А еще в ноге: туда угодила пуля.

И все это начиналось с «просто поговорить».

— Так что он сделал?

— Хэнк хороший парень! Просто угодил в неприятности.

— Героин толкал или детей резал на кусочки?

Глория отвела глаза.

— Его задержали за домашнее насилие.

— И как ты можешь защищать таких негодяев?

— Все имеют право на защиту! Даже такой негодяй, как ты.

Глория Рубен была из тех, кто работает за идею.

Когда-то перед ней открывалось большое будущее. Ее прежние друзья давно стали судьями, вели успешную практику. Но Глория все торчала в общественных адвокатах, — хотя на голову превосходила своих товарищей. Она занималась бедными, теми, кто не мог позволить себе нанять юриста.

— А ты, значит, не веришь в

правосудие? — спросила она.

"— Верю, конечно

Лифт дернулся и остановился.

Темные двери тянулись вдоль коридора. Одна из них стояла открытой — и я почему-то не сомневался, что нам сюда.

— Хэнк! — крикнула Глория. — Вы дома?

Я потянулся за пистолетом, но она покачала головой:

— Нет, ты только его разозлишь.

Знал я, что эту дурочку нельзя слушать. И все же спрятал оружие.

Ничего, — удар дубинкой по рылу поставил мне на место мозги.

— Тебе конец, урод! — крикнул кто-то. — И твоей шлюхе тоже!

Зря он ударил меня в челюсть, — только отбросил назад, а с ног не сбил.

Я помотал головой.

Пересчитал птички и звездочки, крутившиеся перед лицом.

Звездочек было больше.

— Конечно же, она шлюха, — заметил я. — Только не моя.

Парней оказалось двое.

Один из них снова замахнулся дубинкой. Держу пари, на ней было написано «Просто поговорить».

Я отбил атаку предплечьем, перехватил его клешню — и врезал ладонью по подбородку. Мне понравилось, как он запищал, — поэтому я ударил еще раз и сделал ему подножку. Парень грохнулся об пол.

Нет, я честно не хотел, чтобы он разбил голову о тумбу. Просто так получилось.

Второй парень выхватил пистолет.

Один парень, занимавшийся дзю-ка-до, — он уверял, что учился у самого Брюса Тэгнера, раз объяснил мне, что главное — разобраться, куда целит ваш противник, вправо или влево.

Зачем, — я так и не понял.

Его убили прежде, чем он успел объяснить.

Я отбил оружие вправо, потом штыркнул парню пальцами по глазам. Пока он радовался новым ощущениям, — я вывернул его руку с пистолетом и саданул ему ногой в коленный сустав.

— Хэнк! — закричала Глория.

Девчонка уже выбежала на балкон, и глядела вниз.

Что, на том же лифте спускаться?!

Я скатился вниз по пожарной лестнице. В этот момент мне очень хотелось мира во всем мире. Я даже знал, как его достичь.

Убить всех к чертовой матери.

Хэнк скорчился возле своей машины.

Он пытался закрыть багажник.

— Девушка сказала, стоять, —

напомнил я.

Он повернулся — и сразу получил в рыло.

Не от меня — от мудрой Вселенной. А мой кулак был просто ее орудием. Когда Хэнк упал, я еще немного пофутболил его ногами.

Просто так, — небольшой урок перед тем, как снова побьет жену.

Ну хорошо, — на его жену мне было плевать.

Просто те парни, наверху, меня немного расстроили. А дзен учит, что огорчениями надо делиться.

— Стой!

К нам подбежала Глория.

— Ты же убьешь его.

— Ну уж нет, — отвечал я. — Если парень умрет, ему больше не будет больно. А я такого не допущу.

Глория развернула меня.

Ее глаза пылали бешенством.

— Ты животное! — закричала она. — Этот человек ничего не сделал. Он просто…

Ее рот открылся.

Может, хочет поцеловать меня? Я не против. Но Глория все стояла и стояла, — и наконец я дотумкал, что надо бы обернуться.

Багажник Хэнка открылся, и из него торчала окровавленная рука.

* * *

— Поганое дело, — сказал лейтенант Маллен.

— Тебе почем знать? — огрызнулся я. — Били-то не тебя.

Глория сидела на капоте своей машины.

Ее трясло, она тихо плакала.

— Вам еще повезло, — сказал полицейский. — А что, если б вы пришли сюда одни? Хэнк мог убить и вас.

Глория лишь покачала головой.

Маллен поправил усы.

— Может, хоть это вас чему-то научит? Нельзя защищать подонков. Нельзя давать им второго шанса.

Глория опять лишь покачала головой. И ушла.

— Два трупа, лейтенант, — доложил коп. — Жена Хэнка и еще какой-то тип. Шея перерезана.

Хэнк тоже плакал.

Как любой мужчина, только что избивший жену, — он чувствовал себя обиженным и несчастным.

— Не убивал я его, — стенал Хэнк. — Пальцем даже не трогал. Вы должны мне поверить.

— А жену? — спросил Маллен.

Хэнк пожал плечами.

— Ну, это я. Так она ж сама напросилась! Все пилила и пилила меня, вот блин. Я ей — замолчи, а она трещит, я ей — замолчи, а она трещит…

* * *

Глория потыкала пальцем в папку.

— Хэнк Малруни не убивал этого парня. Он его даже не знал.

Мы встретились в ее офисе. Грустно было заходить сюда. Как правило, адвокаты идут в общественную защиту лишь потому, что в дворники их не взяли.

Все, что их ждало, — старость, нищета и одно позорное поражение в зале суда за другим.

Таково правосудие для бедных.

— Ты все еще защищаешь Хэнка? — удивился я. — Парень сознался, что убил жену.

— Все равно, он мой клиент, — ответила Глория. — Мы здесь именно за тем, чтобы защищать таких, как он.

Я хотел сесть в кресло.

Потом подумал — сколько, наверное, клиентов обделались здесь от страха. И остался стоять.

— Хэнк взял бейсбольную биту и проломил жене голову, — напомнил я. — А ты веришь, что второго парня он и пальцем не тронул?

— Они поссорились. Это бытовое убийство. А того, другого — зарезали. Удар четкий, быстрый, работал профи. Вроде тебя.

— С ножами я завязал, — отмахнулся я. — Много крови, на химчистку денег не напасешься. Кем были типы, что на меня напали?

— Люди букмекера. Пришли выбивать долги, вот и приняли тебя за Хэнка.

— Я польщен. Кто, по-твоему, прикончил вторую жертву?

— Не знаю. Убийца видел, как Хэнк выносит жену из дома, ложит в багажник…

— «ЛОЖИТ»?!

— Слушай, я же из Бронкса, там все так говорят. Киллер понял, что может избавиться от тела и свалить вину на другого. Хэнк пошел в подвал, за лопатой. Тогда убийца подбросил труп ему в багажник и смылся.

— А копы что?

— Им плевать. Хотят просто закрыть дело. Зачем ломать голову, если можно свалить все на Хэнка?

— Да уж, невинная овечка!

Выходя из ее кабинета, я прикидывал: кого презираю больше. Прокуроров — или адвокатов. Первым лишь бы сажать, неважно, кого, вторым — только бы отмазывать.

А на правду всем наплевать.

* * *

— И ты согласился помогать ему? — спросил Маллен. — Убийце?

Гамбургер он все-таки мне купил.

Что же, — я могу с гордостью написать на визитной карточке «Работаю за еду».

— А ты посмотри на это с другой стороны, — прочавкал я. — Если Хэнк прав, значит, на свободе ходит другой убийца. И он гораздо страшнее, и гораздо опасней Хэнка.

— Пожалуй, ты прав, — согласился лейтенант. — Только не плюй в меня кетчупом.

Зак Питерс жил в большом муравейнике.

Ну, — до тех пор, пока не переселился в чистый, блестящий ящичек в городском морге.

Надо сказать, в морозилке ему было гораздо уютнее.

Унылый квадратный дом поднимался вокруг пустого бассейна. Думаю, вы и сами видели такие постройки. Надеюсь, только в кино.

"Крохотные комнатки, в которой если закуришь, воздуха уже не останется

Бассейн здесь наполняли не водой, а мусором, — зато регулярно.

— Значит, вас никто не допрашивал?

Уборщица стояла, опираясь на швабру.

Та давно стала для нее привычной, как для инвалида — костыль.

— Так, заходили двое патрульных. Вещи какие-то вынесли из квартиры.

Она причмокнула усатыми губами.

— Со мной даже говорить не стали. А я ведь столько всего могу рассказать!

Женщина потыкала пальцем в далекие окна.

— Парень, с третьего этажа. Не иначе, русский шпиён! Все в небо глядит, и ФОТОГРАФИРУЕТ. Небось, нашенские самолёты.

За окном и правда виднелся маленький телескоп.

Хорошая штука, если лю-

бишь подглядывать за соседями.

— А девица? Ну та, у которой машина красная? Она отравила мужа! Я ходила в полицию, но они там меня и слушать не стали.

«Повезло, морду хоть не набили», — подумал я.

Маллен пригладил усы.

— А как насчет Зака Питерса?

— Он-то! — поломойка так оживилась, что едва не начала летать на швабре. — Скользкий тип, что твой обмылок! Про него я многое могу рассказать!

— Марта!

Кто-то позвал ее. Уборщица вытерла руки о фартук.

— Щас, — сказала она. — Надо квартплату взять. Давно пора, мистер Финниган! Я уж хотела вас выселять!

— Она и уборщица, и консьерж? — пробормотал я.

— Держу пари, она машет шваброй лишь для того, чтобы подглядывать за соседями.

Марта вернулась.

— Вы говорили о Заке Питерсе, — напомнил я.

— Что? — ее глаза метнулись в сторону, чуть из ушей не выкатились. — Так нет же, я за того парня, с третьего этажу. Я видела…

Мы с Малленом переглянулись.

Мистер Финнеган садился в машину. На долю секунды он обернулся и посмотрел на нас.

— Стоять! — заорал Маллен.

Тот сел в машину и уехал.

Минуты три лейтенант скакал за ним по дороге, сражаясь с пузом и возрастом. Я подумал: что стоило бы присоединиться, так, ради солидарности.

Потом решил — ну его.

— А кто он, мистер Финнеган? — спросил я.

— НИКОГДА о таком не слышала, — с достоинством ответила Марта.